Здравствуйте! Помогите, пожалуйста, найти какие-нибудь данные о моей бабушке - Лаврентьевой Зое Алексеевне, которая в 1943 году жила в вашем поселке, по данным Ленинабадского райвоенкомата. В декабре 1943 года мой дед Набиев Джалил 1910 года рождения был снят с воинского учета, как пропавший без вести в июле 1943 года и информация передана бабушке. Не знаю в каком году и где точно она родилась (думаю примерно 1910-1919 года рождения в Казани), кем работала и до какого года точно там жила. Мой отец после смерти бабушки при родах примерно в 1946-1949 попал в детский дом. О матери помнил очень мало. Может сможете помочь в поисках информации о том- кого Зоя Алексеевна родила, когда точно и где, и где этот человек? Буду очень признательна за информацию! Сон Елена Вадимовна (В Контакте).
понедельник, 27 апреля 2015 г.
суббота, 7 февраля 2015 г.
Я была в музее Освенцим ... (новое эссе Софьи Искаковой)
“Наш поезд уходит в Освенцим
Сегодня и ежедневно!" А.Галич
Я была в музее Освенцим и всё, что там видела, так меня потрясло, что сильно заболела в тот же вечер. Эмоциональный стресс вызвал сильнейшую реакцию, в физическом плане проявились: высокая температура, озноб и лающий кашель. Пришлось прервать все экскурсии и вернуться в Варшаву. Я поняла, что человеческие возможности вместить в себя потрясение и шок увиденным, предельны...
У меня нет ни одной фотографии из той поездки в Освенцим, я вполне сознательно не фотографировалась, мне это показалось кощунственным сниматься "на память". Как браво снимались нацистские палачи рядом со своими жертвами за минуту до казни и сразу после ... . Таких фотографий "на память" осталось немало в архивах. Там во многих бараках выставлены фотографии узников. Можно объединить эти фотографии темой "Мы смотрим на вас". Шеренги фотографий.... Где каждый взгляд узника материален и смотрит на тебя, в тебя, в твои глаза, в твою душу, даже когда ты стоишь спиной к фотографии. От этих взглядов, давно замученных и улетевших с пеплом и дымом, невозможно уйти. Непрожитые жизни так коротко остриженных молодых женщин, бездны зрачков, обречённые взгляды....
Я всегда думала, что Освенцим это не я, это до меня. Да, это было в Истории, но нет моей вины в этом. Но Освенцим поставил меня в тупик, и невозможно было уйти в спасительное "это было давно, и нет в том моей вины". Освенцим касается всех думающих и чувствующих. Я боялась глубоко вдохнуть, мне казалось, что я вберу в себя материальное присутствие этих ушедших людей, и прах их осядет в моих лёгких и войдёт в мою кровь. На самом деле так и случилось, поэтому я и заболела. Опыт посещения Освенцима для меня самой оказался столь неожиданным, я его до сих пор осмысливаю. Мы не знаем, как отзовётся в нас не только слово чужое, но и страдания, взгляд, облик замученной жертвы, рано оборвавшаяся жизнь. Вообще я поняла, что к жертвам Освенцима не подходит слово "чужое", "чужие". Там всё болит, болит напролёт душа и тело деревенеет.
Человеку свойственно на интуитивном уровне избегать того, что принесёт ему страдания как физические, так и эмоциональные. Ведь узники Освенцима неохотно ворошат свою память. Поэтому мне очень понятно, что кто-то избегает приближаться к теме страдания. Я ведь сказала, что этот опыт до сих пор до конца мной не понят, а значит и не оценен, я не могу многие вещи уложить в себе - в жителе планеты 20-го века. Ведь это место не музей однозначно. Сознание отказывается принимать, что вот тут в центре Европы ЭТО происходило. Что это делали люди с людьми. Ведь даже непонятно, как, какие памятники надо воздвигнуть, чтобы выделить из повседневности эту трагедию, да и уместны ли памятники.
Это выносит вопрос о том, кто же МЫ такие, коль способны творить такое, на какой-то особый запредельный уровень. Трагедия Освенцима - грозное предупреждение человеку, если ты низводишь другого человека до животного состояния, то и сам становишься животным и это озверение - неизбежная расплата за содеянное. Меня потрясло то, как буднично на поток было всё поставлено - собирались тонны человеческих волос, которые шли в дело, собирались горы очков, складировалось женское бельё, которое потом офицеры Вермахта отсылали своим возлюбленным. Религиозные еврейские мыслители разделились в причинах такого озверения. Одна часть считала, что после того как такое стало возможным Бог покинул Вселенную и человека, другая же считала, что такое стало возможным потому что, Бог отвернулся от человека...
Я поняла, что есть такие события в истории человечества, которые ставят больше вопросов, чем дают ответы. Эмоциональное напряжение, испытанное мной там, не вылилось в катарсис, не театр ведь, оно свернулось в такой тугой свиток потрясений-состраданий-вопросов-изумлений, который можно с осторожностью разворачивать частями и размышлять об этом до конца жизни. Я была там, когда мне было чуть больше 40-а, теперь мне давно за 50.
вторник, 25 марта 2014 г.
Парикмахер тётя Катя (автор Софья Искакова)
Парикмахерская, скорее всего, появилась в Чорухе в конце 50-х или начале 60-х. Точную дату могут знать те, кто видел становление посёлка. В воспоминаниях директора рудника Колмакова Н.Е. парикмахерская не упоминается, однако известно, что длинное здание барачного типа на улице Ленина было построено после того, как построили наш Дом Культуры, в торце этого барака и была парикмахерская, которую я помню. Парикмахерская выходила на площадь, которую с некоторым приближением можно было назвать центральной. Рейсовый автобус из города, делая круг, всегда проезжал мимо парикмахерской.
Впервые меня туда привёл мой дядя Гайнан, он почему-то решил там побриться. Это была моя первая встреча и с парикмахерской и с тётей Катей - нашей бессменной парикмахершей на все руки. Я была очень застенчивым ребёнком, однако замечала всё иногда до мельчайших подробностей. Восприятие окружающего мира у ребёнка прихотливо, остаются в памяти и мельчайшие детали обстановки, и обрывки разговоров, и тон голоса, и запахи, и ветерок из открытого окна.
Ребёнком мне казалось, что бритьё дело исключительно мужское и серьёзное. Видела, как бреются отец и дядя, какой это был ритуал, начинался он с затачивания опасной бритвы о специальную заточку похожую на пенал с ручкой, с последующим доведением лезвия до нужной кондиции о висячий на дверной ручке брючный ремень. Специальные стаканчики и чашечка для пены устанавливались на небольшом круглом подносике, тут же лежал помазок и мелкие кусочки газеты, на которую накладывали ошмётки сбритой со щеки грязной пены. Видела, как иногда при спешке бреющегося более мелкий газетный кусочек приклеивали на место случайного пореза и некоторое время, так и ходили по дому, пока не подсыхала кровь. Нам детям дома строго настрого запрещалось касаться опасной бритвы. Однако, когда мы играли в дочки-матери или устраивали игрушечный магазин, то подносик и стаканчики были частью нашего реквизита.
В парикмахерской всё было по-другому, это было место, где кроме бритья происходило много разного и важного в мире взрослых. Большая комната, в которой было два окна, была разделена на две половинки, висела занавеска - ширма чистая условно. В одной части женщины в другой мужчины. Негоже мужчинам видеть, как создаётся “нетленная” женская красота.
В мужской половине сидит послушный, как ученик, мужчина на высоком стуле, закутанный в простыню, весело звенят ножницы, сыпятся волосы, и он на глазах преображается и, казалось, сам себе удивляется, не узнавая себя. Тётя Катя крупная дебелая двигается ловко, все время обсуждает какие-то новости и сплетни, её речь льётся, голос у неё зычный и немного грубоватый. В парикмахерской я впервые увидела большие и такие беспощадные зеркала, где видно сразу всё и всех. Теперь очередь за бритьём. И все те действия, что я видела дома перед маленьким круглым зеркалом, теперь проделывает ловкая тётя Катя, поворачивая обмазанное пеной послушное лицо дяди то туда то сюда и никаких порезов, дело мастера боится. Под конец бритья, как награда за мужскую покорность, обнимала лица своих клиентов горячим полотенцем, а дядя кряхтит от удовольствия. На прощанье неизбежный и положенный с начала всех времён фонтан брызг дешёвого одеколона. Дядя Гайнан благоухает и доволен. Наверное, это был либо Шипр, либо Жасмин ничего другого не могу вспомнить. Совсем не помню, как происходила оплата
А рядом в женской половине сидит тётка вся в деревянных бигудях, как общипанная курица, ей делают перманент, наверное, это первое иностранное слово, которое я услышала, в народе говорили просто - химия, или химическая завивка. Она тогда была модной. Рядом с ней сидит другая, и тётя Катя мажет ей голову льняным семенем, которое тянется как кисель. Я же ребёнком думала, что тем вкусным киселем, что варит мама, мажут и голову, как-то однажды пролила кисель себе на платье, когда платье высохло, то я с удивлением открыла для себя, что платье моё стало жёстким. Так вот почему мажут кисель, чтобы прическа стояла долго, решила я. И тогда первая говорит, что можно делать укладку и на пиве, если оно есть. Откуда только ни льются познания в голову ребёнка, теперь я знала, что делает женщину красивой. Пройдут годы, однако, я не забуду о пиве и семени льна, о которых впервые услышала в парикмахерской, и, изучая химию, я узнаю, что кремний, содержащийся в пиве и льняном семени, полезен, улучшает структуру волос, делая их густыми.
Несколько раз видела, как тётя Катя красила брови, и эти женщины с широко намазанными чёрными бровями выглядели неестественно и безобразно, напоминали мне тряпичных кукол, которых нам делали наши мамы, им тоже чёрным карандашом жирно мазали брови. Вообще эти тёти с ярко выведенными бровями выглядели устрашающе, как ведьмы, эстетики в этом было мало. Дома в четырёх стенах туалет женщины обычно происходил перед маленьким зеркальцем на ножке, женщины марафетились без посторонних и эти её тайные действия по неведению красоты оставались приватными, происходили без свидетелей. В парикмахерской же я была свидетелем. Я видела отдельные этапы работы парикмахера, накрученные на мокрые волосы бигуди, накрашенные брови, всё оголено и выставлено, в незавершённости. Я не видела, какими клиентки тёти Кати выходили после завершения стрижки и покраски, вполне возможно, они преображались, но я этого не видела. Стрижка и бритьё мужчин творились на глазах, чудо преображения происходило воочию и мы с дядей Гайнаном сразу покидали парикмахерскую, увидеть “женские дела” до конца не получалось. В моей ранней юности мы красили брови усьмой у себя дома, и это занятие мне вовсе не казалось безобразным. Наверное, эта усвоенная в Азии традиция была естественна и эстетична, потому что выполнялась дома, где не было посторонних свидетелей.
В седьмом классе, я сама впервые приду к тёте Кате на стрижку, сделаю совсем короткую стрижку "под мальчишку", как она тогда называлась, и очень понравлюсь себе. Моего консервативного отца мой коротко остриженный затылок приведёт в отчаяние, он будет сердито хлопать по своей бритой голове и кричать, что я теперь похожа на него. Я то знала, что между его бритой головой и моей короткой стрижкой есть большая разница. Если бы он знал, что наступит время, когда женщины на совсем коротко остриженной голове будут оставлять только маленький чубчик, как у первоклассников моего времени, и такая стрижка будет называться "под Хакамаду", а самые отчаянные девчонки будут бриться наголо.
В старших классах мои одноклассницы ездили стричься в город, это было более престижно. В город ездили стричься и молодые модницы нашего посёлка. Однако тётя Катя не оставалась без работы, кажется, со временем у неё появилась и помощница. Тётю Катю все знали в посёлке и это естественно, её парикмахерская была по тем временам не только местом, где стригут да бреют, она была также местом общения. Всё важное из жизни посёлка и людей обсуждалось и перемывалось тут, выносилось публичное одобрение или порицание рассказанному и услышанному.
Многие, я думаю, знают, что бывает так, что одно прикосновение парикмахера удивительным образом успокаивает и снимает напряжение во всём теле. Этот дар даётся не всем парикмахерам, а у тёти Кати он, несомненно, был, многие опытные парикмахеры по состоянию волос клиента знают какие у него проблемы и дают дельные советы. Да просто молча и сочувственно выслушать человека, иметь "открытое ухо" так же важно, как иметь открытое сердце. И после стрижки, вы покидаете парикмахерскую совсем другим человеком - и голове легко и на душе покойно.
Тётя Катя одновременно была и мужским и женским парикмахером. И мы, живя там, не видели в этом никакого противоречия, всё состоит из своих противоположностей и прихотливо переплетается, создавая целостность мира. Только приехав в Москву учиться, я узнаю, что парикмахер стригущий только женщин и исполняющий все остальные хитрости с её красотой - это дамский мастер.
Тётя Катя никогда не была замужем, у неё не было своих детей, однако я думаю, её жизнь была наполнена не менее, чем жизни рядовых женщин нашего посёлка. В памяти остался такой эпизод из разговоров моей мамы. Моя мама была общительна, к ней нередко приходили её подружки и товарки по работе. Зачастую за чашкой чая делились своими горестями и бедами столь обычными в рабочем посёлке: пьющие мужья, беспутные дети, нехватка денег, вечные заботы один за другим. Как то, выслушивая это бесконечные женские горести подруг, мама сказала: "Тут мы все клянём свою женскую судьбу, а среди нас живёт Катя, она самая счастливая: ни с кем не мучается, не видит пьянства никчёмного мужа, не тужит за беды детей, работает себе в светлой и чистой парикмахерской - вот и не стареет и выглядит, как девушка, всегда весела, головка прибрана и сама ухожена. Почему нам не хватило её ума".
За этими словами мамы стояла своя сермяжная правда. Верно, тётя Катя работала в тёплом, чистом, светлом помещении, не фабрика, не шахта, не ездила ежедневно автобусом в город на работу. Жёны шахтёров их трудоустройство вечная проблема во все времена существования шахтёрских посёлков. Многие женщины годами ездили в город на работу. В словах матери не было осуждения, была констатация женской судьбы устроенной по-другому, женская судьба вне контекста семьи и детей по меркам того времени была неполноценна. И эта правда, что можно женщине и по-другому жить и быть при этом гораздо счастливее традиционалисток, была, несомненно, новаторской...
Приближаясь к пенсионному возрасту, тётя Катя решила оставить стрижку и пошла работать телефонисткой в телефонном коммутаторе посёлка, там была выше зарплата. Однако продолжала стричь у себя на дому своих старых клиентов, бывало, и по домам ходила. Я не застала тётю Катю ни старой, ни больной, она прожила в Чорухе всё свою жизнь, была очень привязана к семье своего брата Овсянникова Петра, обожала своих двух племянниц и всячески участвовала в их воспитании.
Тётя Катя скончалась в конце 90-х прошлого века, похоронена на кладбище Чоруха, она была свидетелем всех этапов жизни посёлка. К моменту её смерти Чорух сильно деградировал. Если бы тётя Катя вела дневник и записывала туда разговоры, пересуды, истории и имена всех тех, кого она выслушивала, утешала, давала советы, стригла, брила за свою долгую жизнь, получилась бы невероятно богатая и ценная летопись жизни нашего посёлка....
Впервые меня туда привёл мой дядя Гайнан, он почему-то решил там побриться. Это была моя первая встреча и с парикмахерской и с тётей Катей - нашей бессменной парикмахершей на все руки. Я была очень застенчивым ребёнком, однако замечала всё иногда до мельчайших подробностей. Восприятие окружающего мира у ребёнка прихотливо, остаются в памяти и мельчайшие детали обстановки, и обрывки разговоров, и тон голоса, и запахи, и ветерок из открытого окна.
Ребёнком мне казалось, что бритьё дело исключительно мужское и серьёзное. Видела, как бреются отец и дядя, какой это был ритуал, начинался он с затачивания опасной бритвы о специальную заточку похожую на пенал с ручкой, с последующим доведением лезвия до нужной кондиции о висячий на дверной ручке брючный ремень. Специальные стаканчики и чашечка для пены устанавливались на небольшом круглом подносике, тут же лежал помазок и мелкие кусочки газеты, на которую накладывали ошмётки сбритой со щеки грязной пены. Видела, как иногда при спешке бреющегося более мелкий газетный кусочек приклеивали на место случайного пореза и некоторое время, так и ходили по дому, пока не подсыхала кровь. Нам детям дома строго настрого запрещалось касаться опасной бритвы. Однако, когда мы играли в дочки-матери или устраивали игрушечный магазин, то подносик и стаканчики были частью нашего реквизита.
В парикмахерской всё было по-другому, это было место, где кроме бритья происходило много разного и важного в мире взрослых. Большая комната, в которой было два окна, была разделена на две половинки, висела занавеска - ширма чистая условно. В одной части женщины в другой мужчины. Негоже мужчинам видеть, как создаётся “нетленная” женская красота.
В мужской половине сидит послушный, как ученик, мужчина на высоком стуле, закутанный в простыню, весело звенят ножницы, сыпятся волосы, и он на глазах преображается и, казалось, сам себе удивляется, не узнавая себя. Тётя Катя крупная дебелая двигается ловко, все время обсуждает какие-то новости и сплетни, её речь льётся, голос у неё зычный и немного грубоватый. В парикмахерской я впервые увидела большие и такие беспощадные зеркала, где видно сразу всё и всех. Теперь очередь за бритьём. И все те действия, что я видела дома перед маленьким круглым зеркалом, теперь проделывает ловкая тётя Катя, поворачивая обмазанное пеной послушное лицо дяди то туда то сюда и никаких порезов, дело мастера боится. Под конец бритья, как награда за мужскую покорность, обнимала лица своих клиентов горячим полотенцем, а дядя кряхтит от удовольствия. На прощанье неизбежный и положенный с начала всех времён фонтан брызг дешёвого одеколона. Дядя Гайнан благоухает и доволен. Наверное, это был либо Шипр, либо Жасмин ничего другого не могу вспомнить. Совсем не помню, как происходила оплата
А рядом в женской половине сидит тётка вся в деревянных бигудях, как общипанная курица, ей делают перманент, наверное, это первое иностранное слово, которое я услышала, в народе говорили просто - химия, или химическая завивка. Она тогда была модной. Рядом с ней сидит другая, и тётя Катя мажет ей голову льняным семенем, которое тянется как кисель. Я же ребёнком думала, что тем вкусным киселем, что варит мама, мажут и голову, как-то однажды пролила кисель себе на платье, когда платье высохло, то я с удивлением открыла для себя, что платье моё стало жёстким. Так вот почему мажут кисель, чтобы прическа стояла долго, решила я. И тогда первая говорит, что можно делать укладку и на пиве, если оно есть. Откуда только ни льются познания в голову ребёнка, теперь я знала, что делает женщину красивой. Пройдут годы, однако, я не забуду о пиве и семени льна, о которых впервые услышала в парикмахерской, и, изучая химию, я узнаю, что кремний, содержащийся в пиве и льняном семени, полезен, улучшает структуру волос, делая их густыми.
Несколько раз видела, как тётя Катя красила брови, и эти женщины с широко намазанными чёрными бровями выглядели неестественно и безобразно, напоминали мне тряпичных кукол, которых нам делали наши мамы, им тоже чёрным карандашом жирно мазали брови. Вообще эти тёти с ярко выведенными бровями выглядели устрашающе, как ведьмы, эстетики в этом было мало. Дома в четырёх стенах туалет женщины обычно происходил перед маленьким зеркальцем на ножке, женщины марафетились без посторонних и эти её тайные действия по неведению красоты оставались приватными, происходили без свидетелей. В парикмахерской же я была свидетелем. Я видела отдельные этапы работы парикмахера, накрученные на мокрые волосы бигуди, накрашенные брови, всё оголено и выставлено, в незавершённости. Я не видела, какими клиентки тёти Кати выходили после завершения стрижки и покраски, вполне возможно, они преображались, но я этого не видела. Стрижка и бритьё мужчин творились на глазах, чудо преображения происходило воочию и мы с дядей Гайнаном сразу покидали парикмахерскую, увидеть “женские дела” до конца не получалось. В моей ранней юности мы красили брови усьмой у себя дома, и это занятие мне вовсе не казалось безобразным. Наверное, эта усвоенная в Азии традиция была естественна и эстетична, потому что выполнялась дома, где не было посторонних свидетелей.
В седьмом классе, я сама впервые приду к тёте Кате на стрижку, сделаю совсем короткую стрижку "под мальчишку", как она тогда называлась, и очень понравлюсь себе. Моего консервативного отца мой коротко остриженный затылок приведёт в отчаяние, он будет сердито хлопать по своей бритой голове и кричать, что я теперь похожа на него. Я то знала, что между его бритой головой и моей короткой стрижкой есть большая разница. Если бы он знал, что наступит время, когда женщины на совсем коротко остриженной голове будут оставлять только маленький чубчик, как у первоклассников моего времени, и такая стрижка будет называться "под Хакамаду", а самые отчаянные девчонки будут бриться наголо.
В старших классах мои одноклассницы ездили стричься в город, это было более престижно. В город ездили стричься и молодые модницы нашего посёлка. Однако тётя Катя не оставалась без работы, кажется, со временем у неё появилась и помощница. Тётю Катю все знали в посёлке и это естественно, её парикмахерская была по тем временам не только местом, где стригут да бреют, она была также местом общения. Всё важное из жизни посёлка и людей обсуждалось и перемывалось тут, выносилось публичное одобрение или порицание рассказанному и услышанному.
Многие, я думаю, знают, что бывает так, что одно прикосновение парикмахера удивительным образом успокаивает и снимает напряжение во всём теле. Этот дар даётся не всем парикмахерам, а у тёти Кати он, несомненно, был, многие опытные парикмахеры по состоянию волос клиента знают какие у него проблемы и дают дельные советы. Да просто молча и сочувственно выслушать человека, иметь "открытое ухо" так же важно, как иметь открытое сердце. И после стрижки, вы покидаете парикмахерскую совсем другим человеком - и голове легко и на душе покойно.
Тётя Катя одновременно была и мужским и женским парикмахером. И мы, живя там, не видели в этом никакого противоречия, всё состоит из своих противоположностей и прихотливо переплетается, создавая целостность мира. Только приехав в Москву учиться, я узнаю, что парикмахер стригущий только женщин и исполняющий все остальные хитрости с её красотой - это дамский мастер.
Тётя Катя никогда не была замужем, у неё не было своих детей, однако я думаю, её жизнь была наполнена не менее, чем жизни рядовых женщин нашего посёлка. В памяти остался такой эпизод из разговоров моей мамы. Моя мама была общительна, к ней нередко приходили её подружки и товарки по работе. Зачастую за чашкой чая делились своими горестями и бедами столь обычными в рабочем посёлке: пьющие мужья, беспутные дети, нехватка денег, вечные заботы один за другим. Как то, выслушивая это бесконечные женские горести подруг, мама сказала: "Тут мы все клянём свою женскую судьбу, а среди нас живёт Катя, она самая счастливая: ни с кем не мучается, не видит пьянства никчёмного мужа, не тужит за беды детей, работает себе в светлой и чистой парикмахерской - вот и не стареет и выглядит, как девушка, всегда весела, головка прибрана и сама ухожена. Почему нам не хватило её ума".
За этими словами мамы стояла своя сермяжная правда. Верно, тётя Катя работала в тёплом, чистом, светлом помещении, не фабрика, не шахта, не ездила ежедневно автобусом в город на работу. Жёны шахтёров их трудоустройство вечная проблема во все времена существования шахтёрских посёлков. Многие женщины годами ездили в город на работу. В словах матери не было осуждения, была констатация женской судьбы устроенной по-другому, женская судьба вне контекста семьи и детей по меркам того времени была неполноценна. И эта правда, что можно женщине и по-другому жить и быть при этом гораздо счастливее традиционалисток, была, несомненно, новаторской...
Приближаясь к пенсионному возрасту, тётя Катя решила оставить стрижку и пошла работать телефонисткой в телефонном коммутаторе посёлка, там была выше зарплата. Однако продолжала стричь у себя на дому своих старых клиентов, бывало, и по домам ходила. Я не застала тётю Катю ни старой, ни больной, она прожила в Чорухе всё свою жизнь, была очень привязана к семье своего брата Овсянникова Петра, обожала своих двух племянниц и всячески участвовала в их воспитании.
Тётя Катя скончалась в конце 90-х прошлого века, похоронена на кладбище Чоруха, она была свидетелем всех этапов жизни посёлка. К моменту её смерти Чорух сильно деградировал. Если бы тётя Катя вела дневник и записывала туда разговоры, пересуды, истории и имена всех тех, кого она выслушивала, утешала, давала советы, стригла, брила за свою долгую жизнь, получилась бы невероятно богатая и ценная летопись жизни нашего посёлка....
понедельник, 8 июля 2013 г.
Новый адрес сайта - http://www.choruh.ru/
Начал восстанавливать сайт самостоятельно, не дождался завершения переноса. Теперь знакомые фотографии можно снова увидеть по адресу: http://www.choruh.ru/ , а также можете в адресной строке браузера просто набрать choruh.ru
пятница, 26 апреля 2013 г.
Сайт переезжает!
Дорогие, земляки! Сайт переезжает к новому провайдеру, есть проблемы с этим. Обещают в ближайшее время все настроить.
вторник, 25 сентября 2012 г.
Татарский концерт
По воспоминаниям директора рудника Колмакова Е.Н. на начало 60-х в Чорухе жило около 3000 человек и половина были татары. Как так получилось, что половина обитателей посёлка были татары, кстати, директор знает, что татары бывают разными и указывает в своих воспоминаниях, что татары были казанскими. Если вернуться к тому, что население Чоруха наполовину состояло из казанских татар, то понятно, что на татарском языке говорили все наши родители, и зачастую мы все уже родившиеся в Чорухе понимали язык наших родителей. Татарская речь была слышна в магазинах, в автобусах, на улицах, на работе, в бане (написала Софья Искакова, продолжение ЗДЕСЬ).
Банные зарисовки
Баня была добротно построена, стояла на высоком цоколе, надо было подниматься по ступенькам. По первости в бане был один зал и работала она по переменному графику, женский и мужской день. На момент как я помню, там было два отделения женский и мужской. Бессменными банщиками были супруги Каримовы. Они оба были маленького роста, безвозрастными и удивительно похожими друг на дружку и жили неподалеку от бани. Супруга звали Темир-абый, он был без кисти на одной руке, судя по всему, потерял на войне, и тем не менее, вся техническая служба бани была на нём. Главная его обязанность, получить и сохранить уголь, содержать в порядке котлы, обеспечивать пар и горячую воду. Его супруга Мохиря аппай, очень немногословная, доброжелательная с мягкой улыбкой - "умывальников начальник и мочалок командир", ведала всем остальным: продавала билеты, мыла полы в раздевалке, наводила порядок в отделениях мойки (написала Софья Искакова, продолжение ЗДЕСЬ).
Подписаться на:
Сообщения (Atom)